Тут вышел из ворот изящный чёрт и обратился ко всем:

— У вас там портреты висят в несколько рядов.

— Святые наши, какие портреты?

— Их надо переписать: они устарели.

Монахи опешили:

— И кого же заместо их писать?

— Нас!

В. Шукшин. До третьих петухов

Главное отличие еврейского Холокоста от всех мировых человеческих ка­тастроф, по уверениям его жрецов, заключается в том, что Холокост уникален, неповторим и непознаваем, что ничего подобного никогда в человеческой ис­тории не было, что всякого рода геноциды, массовые убийства, истребления племён и народов, сущность которых заключается в слове "резня", в подмёт­ки не годятся Холокосту, потому что "никогда раньше ни одно государство не организовывало с сознательным намерением и систематическим образом фи­зическое уничтожение всех мужчин, женщин и детей определённого народа" (Стивен Кац).

"Холокост уникален и не имеет параллелей в человеческой истории" (Я. Нейснер).

"Тайна Освенцима — это "истина, заключённая в молчании" (Эли Визель).

"О Катастрофе невозможно говорить иначе, нежели через призму невы­разимости" (Я. Леоняк) – и т. д.

В этот хор элиты синедриона вплетаются причитания младших жрецов Хо­локоста – наших отечественных подголосков. Бывший советский критик Бен Сарнов, как старый попугай, почти дословно повторяет вышеприведённую формулу одного из верховных жрецов — Стивена Каца: "Дело в том, что впер­вые в истории человечества было принято решение об "окончательном реше­нии вопроса" с конкретной нацией". Куда, как говорится, конь с копытом, ту­да и рак с клешнёй. Наш Александр Асмолов тут как тут:

"Катастрофа Холокоста не вмещается в сознание человека <... > Как представить непредставимое!" — трагически восклицает он, уподобляясь Моисею, которому Господь на горе Хорив сурово заметил: "Лица моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых" ("Исход. 30-20).

Но, слава Богу, есть среди еврейских историков и трезвые люди, пони­мающие суть воплей об уникальности Холокоста: "Эти ссылки на Холокост, — замечает известный израильский автор Боас Эврон, — представляют собой не что иное, как официальное пропагандистское вдалбливание, непрерывное повторение определённых ключевых слов и создание ложного взгляда на мир. Фактически всё это направлено не на то, чтобы понять прошлое, а на то, что­бы манипулировать настоящим"... ("Индустрия Холокоста", стр. 33).

Высмеивая теорию "уникальности" Холокоста, американский историк Норман Финкельштейн пишет: "Холокост невозможно рационально объяс­нить. Если нет сравнимых с Холокостом исторических событий, то он вообще возвышается над историей. Итак, Холокост уникален, потому что он необъяс­ним, и необъясним, потому что он уникален" (стр. 36).

"Для Визеля Холокост, – иронизирует Финкельштейн над писаниями главного официального истолкователя Холокоста, – воистину "мистериальная" религия. Визель подчёркивает, что ХОЛОКОСТ "ведёт во тьму", "отвер­гает все ответы", "находится вне истории, по другую её сторону", "не подда­ётся ни познанию, ни описанию"... Холокост – это "разрушение истории", он знаменует собой "изменение в космическом масштабе". Только выживший священнослужитель (читай – только Визель) способен проникнуть в его мис­терию. А поскольку эту мистерию, как признаёт сам Визель, "невозможно пе­редать", "мы не можем об этом говорить". Следовательно, Визель сообщает в своих речах, за которые он получает стандартный гонорар 25 000 долларов (плюс лимузин с шофёром), что "тайна" Освенцима – это "истина, заключён­ная в молчании" (там же, стр. 36).

Жрецы Холокоста впадают в отчаяние оттого, что не найдено, несмотря на все усилия, ни одного документа, из которого бы явствовало, что "оконча­тельное решение еврейского вопроса" означало полное уничтожение евреев гитлеровской государственной машиной (или сталинской) от мала до велика. Историк Лакер с горечью писал: "До сих пор не найден письменный приказ об уничтожении еврейской общины, и по всей вероятности такой приказ никогда не был отдан" (У. Лакер. "Ужасная тайна". Франкфурт-на-Майне, Берлин, Ве­на, 1981 г., стр. 190).

Один из основоположников литературы о Холокосте, Леон Поляков, так­же был разочарован: "Никакого документа не осталось. Возможно, его никог­да и не было".

Профессор Еврейского университета Иегуда Бауэр даже осудил поиски этого мифического распоряжения: "Общественность всё ещё время от време­ни повторяет глупую сказку о том, что в Ванзее якобы было принято решение о массовых уничтожениях евреев". "Несмотря на самые тщательные поиски, не удалось найти приказа Гитлера об истреблении евреев" (С. Арон и Ф. Фюре – пресс-конференция в Сорбонне. Февраль 1982 г.).

Но коли так – если не было специально принятой и задокументированной программы уничтожения государством "всех мужчин, женщин и детей одного определённого народа", то тогда Холокост не является неким исключением, неким уникальным событием и становится в ряд обычных геноцидов, обычных преступлений, которыми изобиловала история человечества: испанцы истре­били племена майя и ацтеков в Центральной Америке, протестанты-англосак­сы – извели 80% индейского населения Северной Америки, американцы уничтожили в несколько мгновений сотни тысяч японцев в Хиросиме и Нагаса­ки, хорватские фашисты вырезали во время гитлеровской оккупации Югосла­вии сотни тысяч сербов, а сколько "недочеловеков" – корейцев и китайцев из числа мирного населения свели в могилу японские оккупанты, и подсчитать не­возможно: на Востоке такого рода статистики не существует. Даже до сих пор не известно, сколько же погибло вьетнамцев во время жесточайшей бойни, ус­троенной США в Индокитае: считается, что от 4 до 6 млн человек...

А что уж говорить об африканском племени тутси, о преступлениях Пол Пота, об уничтожении индонезийской хунтой Сукарно почти всего населения острова Тимор в 70-х годах XX века! Но все эти кошмары с точки зрения жрецов Холо­коста были обычными, рутинными событиями истории человечества, над кото­рыми должен был возвышаться единственный и неповторимый Холокост. Но как его возвысить, если, несмотря на тщательнейшие поиски, "документа" не най­дено? Тогда жрецы Холокоста решили упростить аргументацию. Смягчили свои требования к понятию Холокоста. Суть смягчения заключалась вот в чём:

"На Ванзейской конференции <... > все участники уже знали или пони­мали, что именно имеется в виду под "переселением", под "окончательным решением", под "особым обхождением" и т. п. (из книги "Отрицание отри­цания"). Это похоже на возражение "холокостников" исследователям, дока­зывавшим, что в Освенциме технически невозможно было уничтожить такое количество евреев, которое хотелось жрецам: "Не надо задавать вопрос, как было возможно технически такое массовое уничтожение. Оно было возмож­но технически, потому что имело место. Такова обязательная исходная точ­ка любого исторического исследования на эту тему <... > нет и не может быть дебатов о существовании газовых камер" (Р. Гароди, стр. 137).

Роже Гароди по этому поводу саркастически замечает: "Не надо задавать вопрос... Обязательная исходная точка... Не может быть дебатов. Три запре­та, три табу, три окончательных предела для исследований" (стр. 136-137).

И никакого документа "об окончательном решении", если он не найден — уже не нужно. Холокост и без документа всё равно остаётся "уникальнейшим" явлением в человеческой истории. Неужели П. Полян и А. Кох верят в то, что в Ванзее высшие идеологи рейха разговаривали шифрованным птичьим язы­ком? Да зачем им-то друг от друга что-то скрывать? Немцы не таковы, и это полунемец без единой капли еврейской крови Альфред Кох должен знать. Немцы могут исполнять планы лишь тогда, когда всё решено и сказано ясно, прямо, исчерпывающе. "Всякий хаос, – писал русский философ Н. Бердя­ев, — для немца невыносим. Немец чувствует себя свободным только в казар­ме". Приказ. Цель. Метод. Ответственность. Когда есть все эти компоненты — немцу нет равных. Он исполняет — и чувствует себя счастливым, докладывая: "Исполнено!" А в Ванзее они говорят (по Поляну и Коху) на какой-то полити­ческой фене, словно бы боясь, что их подслушивают будущие члены Нюрн­бергского трибунала, а дешифровщик Павел Полян должен всё за них доду­мать, расшифровать и рассказать миру, что они имеют в виду. Как будто там заседали не фанатичные солдаты железного вермахта, а какие-то франкмасо­ны, ломающие сами перед собой кошмарную и болтливую трагикомедию. Не верю! – как говорил Станиславский.

* * *

Кампания по замене христианства религией Холокоста в России нача­лась в конце 80-х – начале 90-х годов. Помню, впервые с этой тщательно проработанной и старательно оснащённой версией я познакомился в деся­том номере журнала "Октябрь" за 1990 год. Статья называлась простенько и со вкусом: "Христианство после Освенцима". Её автор некий Сергей Лезов попытался посеять сомнения в истинности и жизнеспособности христианст­ва, конечно, не так грубо, как это делали в 20-е годы Демьян Бедный и Емельян Ярославский (Миней Губельман), но куда более коварно. "Безбожники" 20-х годов делали это грубо, "по-римски". А Лезов изощрённо — "по-фарисейски". Недавно я перечитал эту статью и сделал из неё некоторые выпис­ки. Вот они.

"Юдофобский потенциал Нового завета, который сполна реализовался в истории церкви"...

"В Евангелии от Матфея мы находим <...> пароль христианского антисе­митизма: "Весь народ сказал: пусть кровь Его будет на нас и на детях на­ших" (27:25).

"Что же касается Евангелия от Иоанна, то в нём есть текст, ставший клю­чевым для христианского варианта идеи жидомасонского заговора: "Отец ваш дьявол, и вы хотите исполнять желания отца Вашего" (8.44). Отсюда автор статьи делал окончательный вывод: "Освенцим надвигается на нас, как суд над нашим христианством".

"Должна измениться не только наша жизнь, но и сама наша вера".

Одним словом, жрецы Холокоста, используя, как им показалось, благо­приятный момент в человеческой истории, решили "опустить" христианство с общечеловеческих высот ("несть ни эллина, ни иудея ) до вульгарного анти­семитизма. А значит, надо заменить христианство на религию Холокоста, по­скольку жертва, которую принёс еврейский народ (6 миллионов!), якобы за­тмила голгофскую жертву.

И сразу, как по команде нового синедриона, на страницы газет и журна­лов выбежал целый легион обслуживающего персонала, толмачей, служек новой религии. Именитый функционер советской критики Бен Сарнов высту­пает в американской русскоязычной газете под рубрикой "Евреи глазами именитых":

"Христианская цивилизация потерпела крах. В рассказе Файбисовича у основателя христианства нет иного выхода, нежели погибнуть со своими со­временниками. Файбисович попал в самую болезненную точку" ("Форум", 10.16.07).

Наверное, неведомый нам Файбисович является жрецом куда более зна­чительным, нежели "шестёрка" Сарнов, если наш Бенедикт ссылается на не­го, как на обладающего правом судить самого Спасителя.

Но жрецы Холокоста, объявляя Холокост "непознаваемым и непостижи­мым", тем не менее, создают фонды, пишут учебники, проводят конкурсы в школах на предмет изучения Холокоста, возят учителей в Израиль, в Амери­ку, в Освенцим, словом, собирают с неофитов свою "десятину" в любой ва­люте. А это и есть, по словам Ханны Арендт, пошлая "банальность зла", впол­не познаваемая и оценённая по прейскуранту. И многие способные ученики обучаются новому "священному писанию" весьма быстро.

Вот и Матвиенко обучили складно рассуждать о Холокосте, что видно по её предисловию к шведской книге, которую, по её словам, "сердцем прочтут и учителя, и ученики, и родители повсюду в России". Ну если разумом понять нельзя – то хоть сердцем.

А вот Асмолов – тот поглубже, нежели Матвиенко, копается в пепле Хо­локоста. .. Он-то понимает, что понять Холокост невозможно. "Масштаб тра­гедии Холокоста не вмещается в сознание", "Холокост остаётся непредстави­мым"... И одновременно горюет профессор, что Холокост "фактически не представлен в массовом сознании российского населения", что в школьных программах "отсутствует какое-либо прямое упоминание о Холокосте". То есть понять невозможно, но изучать всё-таки надо.

Очень боится профессор, что, не усвоив уроков Холокоста, российские граждане попадут в объятия "политического антисемитизма", что "в сфере образования сторонники национал-патриотической и неофашистской идео­логии мечтают о создании образовательных программ, направленных на формирование "обыкновенного" фанатического сознания, подчинённого фор­муле "нация превыше всего". И совсем плохо ему становится, когда он по­нимает, что эти национал-патриоты, идеологи, учителя "вслед за Сталиным призывают спасти русско-православное сознание от троцкистской химеры, космополитизации, финансового порабощения антропологической россий­ской православной цивилизации"... Всё-таки не выдержал, не стерпел, по­скользнулся на политике, добрался до православной сущности, мешающей усвоению Холокоста. Одна у него надежда — на учителей, которые, отбро­сив все "этнические предрассудки", поведают о Холокосте своим ученикам, те всё сразу поймут, вместят, откажутся от православия, и тем самым "имен­но учителя спасут Россию от пути к Холокосту" А чего нам опасаться? У нас российский Холокост в эпоху Троцкого и Ягоды уже был. И ничего. Выжили. А еврейского Холокоста нам не нужно, нам нужно еврейское покаяние. Пе­ред Россией. Именно об этом, размышляя о сути русской революции, писал отец Сергий Булгаков в работе "Расизм и Христианство", посвященной побе­де революции 1917 года: "Да, большевизм есть именно еврейский погром, совершённый именно еврейской властью, ужасная победа сатаны над еврей­ством, совершенная через посредство еврейства. Можно сказать, что это есть историческое самоубийство еврейства <... > Грех и преступление перед Израилем и перед Россией должны быть осознаны и исповеданы в нацио­нальном еврейском покаянии, а не замолчаны или же горделиво отвергну­ты". В 1942 году, когда Булгаков писал эту работу, государство Израиль ещё не существовало и слово "Израиль" надо понимать как религиозно-мистиче­ское призвание еврейства, которому оно изменило, очертя голову бросив­шись в русскую революцию.

Об этом же, но другими словами писал Абрам Зисман, инженер, русский еврей, служивший в царской армии, сидевший в сталинских лагерях, воевав­ший в штрафном батальоне в советской пехоте, попавший в плен к немцам, бежавший из плена, словом, человек фантастической биографии:

"Мы стараемся не говорить о той весьма неблаговидной роли, которую играли наши единоверцы во время революции 1917 года и особенно в медо­вые годы большевистско-коммунистич>еского владычества. Скрываясь в Чехо­словакии во время Гитлера, я встретился с Кантором Гершковичем, и в бесе­де мы провели почти целый день. Он на прощанье обронил фразу: "Не есть ли эти гитлеровские казни возмездие за то гнусное участие наших в России в 1917-1928 годах?". Да, подумал я, существует Высшее правосудие" (из "Кни­ги о Русском Еврействе"). Однако в 90-е годы XX века в России проблема "покаяния" была перевёрнута с ног на голову.

"В 90-х годах в Москве на Поклонной горе поставлен музей памяти Холо­коста… Отныне Россия входит в общий ряд цивилизованных стран... Мы пе­реходим от покаяния к государственным действиям". Это слова Валентины Матвиенко из предисловия к шведской книге. Приятно сознавать, что Вален­тина Ивановна размышляет о Холокосте глубже Абрама Зисмана, основатель­нее знаменитого богослова отца Сергия Булгакова, правильнее Василия Гроссмана.

***

Каков же итог "вдалбливания" религии Холокоста в головы обывателей? Его жрецы совершили поистине сверхчеловеческие, сатанинские усилия, что­бы переписать историю христианства и по-новому отразить в уродливом зер­кале новозаветную мистерию.

Василий Шукшин, который в сказке "До третьих петухов" рассказал о том, как черти штурмуют монастырь и требуют, чтобы монахи вместо ликов святых на иконах изобразили их безобразные рожи, даже представить себе не мог, что угадал в этой сцене не только судьбу России, но и всемирно-историчес­кую провокационную драму.

Три силы действуют во всех четырёх новозаветных евангелиях. Грубая материально-историческая Римская империя, олицетворяемая прокуратором Иудеи Понтием Пилатом, синедрион фарисеев, возглавляемый Первосвящен­ником, потребовавшим от Пилата смерти вероотступника и еретика, галилея­нина Иисуса Христа. И, наконец, Сам Христос, искупающий своими муками на Голгофе все грехи человечества.

Но после муравьиной работы жрецов Холокоста христианская библейская мистерия, по их замыслу, должна превратиться в кощунственную карикатуру. Роль Христа, сознательно восшедшего на Голгофу, исполняют "сухие ветви" — "шесть миллионов" европейских евреев, бессловесно и безблагодатно, как стадо овец, пришедших в Освенцим, в Бабий Яр, на военные заводы и обо­ронительные укрепления Третьего рейха.

Роль коллективного Пилата в новой религии играет бюрократический слой гитлеровской элиты – от Гиммлера до Эйхмана, которые сначала планирова­ли выселить "овец израилевых" на Мадагаскар, вытеснить их в Америку и в Палестину, и лишь когда демократические страны не приняли этого подарка, отстроили Треблинку и Майданек. А роль элиты фарисейской — Каиафы, Ан­ны и других жрецов Голгофы сыграли Хаим Вейцман, Бен-Гурион, Ицхак Ша-мир и другие отцы-основатели государства Израиль.

А дальше – проще. Появились свои святые – Рауль Валленберг, Симон Визенталь, Шиндлер, Анна Франк, Януш Корчак, свои евангелисты – Эли Визель, Стивен Спилберг, Рауль Хильберг. Новой религии нужны свои алтарни­ки, служки, адвокаты, мелкие идеологи, "шестёрки", имя им нынче — леги­он, если подсчитать, сколько народу работает во всех холокостных фондах, комитетах, изданиях, рассыпанных по всему миру. У нас их тоже немало, этих жрецов, кандидатов в жрецы и просто функционеров разного уровня.

Павел Полян, к примеру, по совокупности заслуг (несколько книг, десят­ки, если не сотни статей, хорошее знание предмета и т. д.) может претендо­вать на роль жреца средней руки. Ну, а Альфреда Коха (по его собственной оценке, экономиста) можно поставить на торговлю бумажными иконками Визенталя или Валленберга или просто определить к свечному ящику.

Лишь Януша Корчака я бы не уступил жрецам Холокоста. Он, в отличие от всяческого рода шиндлеров и кастнеров, не торговал еврейскими жизнями, а пошёл на смерть за свои убеждения, как христианин Нового времени на свою Голгофу, подобно матери Марии, подобно внучке православного свя­щенника Зое Космодемьянской, подобно узнику Маутхаузена, крещёному русскому человеку генералу Карбышеву. Так что Януш Корчак (он же Яков Гольшмидт) не ваш холокостный, а наш христианский святой.

Как и положено в истории, постепенно возникли и свои еретики – Ханна Арендт, Роже Гароди, Норман Финкельштейн, Эдуард Ходос, Ноам Хомский, о котором еврейско-американская пресса пишет, что это "выдающийся аме­риканский лингвист, резко критикующий США и капитализм. Он выступал за ликвидацию Израиля и отказался ответить, верит ли он в реальность Холокоста" ("Форум", 1-7/1, 2009 г.).

Так же, как фарисеи переложили свой грех распятия Христа на римлян, так же умело вожди сионизма, подталкивавшие нацистов к тому, чтобы те об­резали "сухие ветви", стараются всю последующую историю скрыть своё со­участие в Холокосте с "гитлеровским Римом".

"Лучше пусть один человек умрёт, нежели весь народ", — яростно и не­двусмысленно заявила фарисейская верхушка всему миру.

"Лучше пусть миллионы "сухих ветвей" сгорят в пламени Холокоста – лишь бы сильные выжили, чтобы возродить государство Израиль, и чтобы возникла религия Холокоста", – вот что в разных форматах твердили вожди сионизма в 30-40-е годы.

Впрочем, вполне возможно, что для Западной Европы, впавшей в 30-е годы в языческий культ расовой религии, в катастрофическое забвение хрис­тианства (что продемонстрировал даже Ватикан, благосклонно относившийся к культу "арийских ценностей"), такая смена веры будет справедливым ито­гом. А почему бы нет? Вспомним нынешний апостасийный дух Западной Ев­ропы, пустые храмы, обвинения апостолов Нового завета в антисемитизме, извинения Ватикана перед евреями за "новозаветное зло", содомские грехи в среде духовенства, эпидемия педофилии – всё свидетельствует о том, что Запад созревает для религии Холокоста. На землях Запада разрушаются хри­стианские храмы (в Косово), возводятся музеи Холокоста, куда приводят па­ломников, католических монахинь изгоняют из Освенцима, школьники запад­ных стран штудируют новое евангелие — историю Холокоста.

Природа не терпит пустоты: износились одна вера, не устояли потомки святого Петра и Франциска Ассизского в христианстве, качнулись было в мир расовой демонологии, но не сумели выиграть борьбу за религию Розенберга – что ж, побеждённые получают взамен религию Валленберга.

Но мы-то, православные, здесь при чём? У нас храмы полны народа во все дни главных двенадцати праздников христианских. Рождество у нас от­нюдь не сумасшествие шоппинга, а праздник Рождения Младенца Христа. У нас Пасха – праздник чудесного Воскрешения Сына Божьего – главный светлый праздник нашего православия, в отличие от Закатного мира, посте­пенно забывающего смысл пасхальной мистерии.

Так что в русском православии жертва Христа — явление животворное, и нам никакая новая религия Холокоста не нужна. В России христианство себя оправдало.

Когда Господь хочет наказать кого-то, то лишает его разума. Чтобы рели­гия Холокоста стала окончательной карикатурой на христианство, её жрецы не нашли ничего лучшего, как создать решением своего синедриона холокостную священную инквизицию. А как же иначе назвать всяческого рода законы, по которым не из-за отрицания потерь европейского еврейства (таких злостных идиотов среди историков нет), а за сомнение в количестве погибших в эпоху катастрофы, за объективное изучение документов, за разоблачение множест­ва афер и мошенничеств в индустрии Холокоста – историков, журналистов, демографов во многих странах мира вот уже несколько лет подвергают гоне­ниям, денежным штрафам, тюремным срокам, запретам на профессию. Раз­ве это не похоже на средневековые гонения, которым европейская инквизи­ция подвергала не только великих учёных вроде Галилея, Джордано Бруно и Коперника, но и многие тысячи пытливых еретиков, сомневавшихся в непо­грешимости папы и в истинности прочих ватиканских догматов, о которых се­годня уже забыли и в самом Ватикане.

В герберовском бюллетене "Холокост" (№ 1, 2007) опубликована резо­люция Генеральной Ассамблеи, принятая 26.01.2007 г. без голосования, гласящая:

"Генеральная Ассамблея безоговорочно осуждает любое отрицание Холо-коста. Она настоятельно призывает все государства-члены безоговорочно от­вергать любое отрицание Холокоста – будь то полное или частичное – как ис­торического события или любые действия в этих целях". Особенно важны здесь слова о "частичном" отрицании Холокоста и о "любых действиях в этих целях" — то есть запрещается изучать, исследовать, анализировать, сомне­ваться. Абсолютно средневековый инквизиторский подход к событию, проис­шедшему в новейшей истории.

В начале 2009 года в Европе произошёл большой скандал: папа римский Бенедикт XVI отменил отлучение от церкви епископа Уильямсона, который не раз публично высказывался о том, что число евреев, погибших во время Хо­локоста, сильно преувеличено. В связи с этим популярное российское изда­ние "Коммерсантъ" опубликовало 30 января 2009 г. корреспонденцию под за­головком: "Папу римского отлучили от Израиля", в которой был такой абзац:

"Бенедикт XVI напомнил паломникам о своём посещении Освенци­ма <...> где в годы Второй мировой войны погибло 6 млн евреев". Если все 6 миллионов погибли в Освенциме, то в других концлагерях не погибло ни одного еврея. Перестарались "коммерсанты".

Слава Богу, что я живу и пишу в России и потому могу высмеять отвязан­ных журналистов за их клевету на реальную историю. Но во Франции, где действует "холокостный" закон Гессо, наказывающий "любые действия в этих целях", то есть в целях изучения Холокоста, мне грозил бы тюремный срок.

Жрецы Холокоста, словно нынешние эпигоны Торквемады, воспринима­ют всякое прикосновение к своей религии как кощунство ("на святое посяга­ют"!), забывая в своём фанатичном (или корыстном?) раже о том, что Гали­лей после суда и своего вынужденного покаяния оставил последнее слово за собой: "А всё-таки она вертится!"

Одиночество православного еврея

Зайдите в православную церковь

и за душу мою окаянную зажгите свечку.

Б. Бернштейн. Из письма

Весной 1990 года я неожиданно получил письмо из небольшого израиль­ского городка. Автором письма был врач, мой ровесник, который родился и вырос в СССР, окончил московский мединститут, честно отработал врачом-хирургом несколько лет не где-нибудь, а на далёкой Камчатке, куда уехал с женой и маленькой дочкой. Вернувшись в родную Ригу, он попал в такую ев­рейскую среду, что вскоре стал убеждённым сионистом и после долгих мы­тарств в середине 70-х годов прошлого века эмигрировал на "историческую родину".

А вот там за последующее десятилетие с ним произошли превращения ку­да более серьёзные, нежели из советского врача в израильского сиониста: он крестился и стал православным христианином.

В 1990 году к нему в руки попал один из номеров "Нашего современни­ка", где я уже работал главным редактором, что и послужило причиной воз­никшей между ними переписки, которая длилась двенадцать лет.

Он стал страстным читателем и ревностным другом журнала, постоянно звонил по телефону и в редакцию, и ко мне домой. А жилось ему на "истори­ческой родине" после принятия православия с каждым годом всё тяжелее, "демократическое" израильское общество выталкивало своего блудного сына из всех сфер жизни. Порой ему даже не хватало средств, чтобы выписать лю­бимый журнал, и тогда он, смущённый своей бедностью, звонил в редакцию и трогательно просил нас, чтобы мы продолжали ему высылать "Наш совре­менник", что вот-вот его материальное положение должно улучшиться, и он расплатится со своими долгами. Конечно, мы выполняли его просьбу, пони­мая, как тяжело ему живётся в обществе, где за отступником следит тайная полиция Шабад, где его, прекрасного врача, "выдавливают" из профессио­нальной среды корыстные конкуренты, где над ним, православным христиа­нином, издеваются современные обыватели-фарисеи. Его трагическая судь­ба, его письма, которые нельзя читать без волнения, помогают понять, как трудно устоять в истине таким людям в современном антихристианском мире, управляемом властью "жрецов".

***

Отрывки из писем Бориса Берштейна с 1990-го по 2002 гг.

5.4.1990. "Здравствуйте, дорогой русский человек во Христе, Станислав Юрьевич!

Очень радостно мне – получил Ваше письмо.

Слава Богу за всё. Я вот сейчас на себя смотрю, как я, 56-летний, раду­юсь, как ребёнок от хорошей игрушки – откровенно, не лукаво от Духа Хрис­това, что Он мне дал, спасая меня от рода сего – прелюбодейного и грешно­го. На улице около почты, прочитав Ваше письмо, поднял сынишку своего 4,5 лет, перекрестился и его перекрестил со словом: слава Иисусу Христу! Аллилуйя!

А они, антихристы, смотрели и не видели (не понимали), и если утверж­дают, что понимали, что ненормальный я человек, то грех их вдвойне на них.

Они сами взывают к себе всё плохое и самое худшее отношение, требуя через правителей мира сего прекратить плохое к ним отношение (антисеми­тизм), не прекращая делать зло. Но этот род "проклят он" — из Иеремии, про­рока Божьего, еврея, ненавидимого евреями, преследуемого ими и, кажется, ими убитого. А потомки их ему памятники ставят, и в том суть их двуличия.

Ведь мои по крови братья, по духу – враги, антихристы такое наделали на свете вообще и в России в частности, что неудивительно, если бы Вы не доверяли моим письмам, как еврейскому уму, изобретательному на зло и лу­кавство <... > не дай Бог, чтобы у вас — россиян через голод, через колбасу они победили души ваши и Христа отняли.

Вот, к примеру, араб-торговец, торгуя, старается тебя обмануть, зарабо­тать хитростью – и она, его хитрость, глупа, наивна, бессовестна и т. д., т. е. человечна в отрицательном смысле. Но еврей-торгаш, семит, двоюродный брат араба, вас обманывает невидимо глазу, сверхумно, сатанински и без крика, без оскорбления словами, с улыбкой Иуды Искариота".

"А больницы здесь не имени Пирогова, или Вира, Кюмеля, а имени мил­лионеров-евреев. Всё продаётся и покупается. Неужели Бог допустит в мно­гострадальной России рыночные отношения?"

9.5.1990. "Сегодня из американской "Свободы" я узнал, что Вы и другие писатели были в США, что Вас нигде по-человечески даже понять не хотели; мне это было очень понятно, т. к., давно живя в Израиле, я понял, что США оккупированы евреями-сионистами, что власть конгресса у евреев, что золо­то у них... Поздравляю русский народ с Днём Победы, русский народ, спас­ший евреев от полного уничтожения, а сейчас они русофобствуют".

23.5.1990. "Совсем недавно разговариваю с евреем из России, 70 лет ему. Говорю: "Вы верите, что от взрыва вселенского произошло творение ми­ра (от разрушения!), а не от Бога по его слову?" "Да, – говорит этот еврей, – хорошее дело произошло, например, алмаз – от температуры".

Вот как нечестивец правду Божью в хохму обратил! И я вспомнил: "Грех Иуды написан железным резцом и алмазным остриём, начертан на скрижалях сердца и на рогах жертвенников их" (Иеремия, гл. 17 ст. 1). Вот зачем так же есть алмаз для них".

"Читаю стихи Виктора Кочеткова, какая истина, Божия простота. Какая истина России из Виктора Верстакова. Смотрю на их лица и читаю стихи их – и слёзы тихие".

22.11.1990. "Я раньше, живя в России, не понимал многого. Я, питаемый сионистами и радио Израиля, воевал с антисемитами, стал почти ненавист­ником русских... Это несмотря на то, что у русских получил бесплатное обра­зование врача-хирурга в лучшем институте России вместо другого русского человека. Удрал в Израиль. Но только здесь я понял, что есть зло, что есть добро – то есть Христос. Как мне вернуться в Россию? Понял я на шкуре сво­ей, что не хлебом единым жив человек".

12.10.1991. "Здравствуйте, добрые русские люди "Нашего современни­ка", здравствуйте, добрый русский самаритянин Станислав Юрьевич...

А как нагло евреи Э. Неизвестный и Галич хотят быть сынами России, как нагло они уют свой на земле за счёт других делают".

21.3.1991. "Признание своей греховности, покаяния и Христа... Кажется, таких евреев здесь не встречал. Как мне печально от этого. Ничего не помо­гает: галут, погромы, Гитлер, т. к. не осознают Христа, отнят у них этот свя­той инстинкт отличения от зла добра...

По тайному указанию Шабада старались свести меня с ума, чтобы я явил­ся в психбольницу и потребовал госпитализации".

2.3.92. "Игорь Шафаревич благородный, Александр Казинцев и Валентин Распутин – все добрые, истинные писатели "Нашего современника" <... > Обо мне иудеи проклятые распускают слухи, что я ненормальный. Что со мною творят — это было предсказано еврейскими пророками, которых они убили. Неужто они всех соблазнили и запугали? <... > Такое варево наварили они, что теперь в цивилизованном мире евреи нечто грязно-подлое, хитрое, сатанин­ское".

9.5.1992.   "День спасения Россией евреев от полного уничтожения. – 9.5.1945 г. Решился обратиться к Вам с просьбой. Учился я в Первом меди­цинском (1953-1959 г.) вместе с Владимиром Васильевичем Кузьменко и ча­сто его теперь вспоминаю в душе добром. Не за какие-то его мне услуги (их не было, да и не нужно было), просто теперь после многих лет и во Христе чётко и правильно это прошлое вижу. Примечательно, что вспоминаю я теперь Володю не просто как очень положительного малого, но как... христианина.

Да! Именно с христианским духом он был в то время, и вспоминаю его хрис­тианское ко мне отношение, доброе, несмотря на моё законничество глупо фанатичное и доверие к антихристианским моим временным знакомым. Он их называл "прохиндеями", но всегда незлобно улыбаясь. В нашей группе был ещё еврей Миша Залкинд, он водку не пил и не грешил, а только умные ме­дицинские дела всасывал. Умненький еврей, но христианином не стал. А мне повезло лучше их всех, так как со мной рядом был Володя Кузьменко из хри­стианской + русской семьи + благословение мне, недостойному, и вот я из евреев атеистов + сталинцев, ревнителей ненормальных, обременённых обо­льщением антихристианским (приобретённым) и наследственным неверием