Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
|
Главная » 2010 » Апрель » 11 » Без заголовка
|
За очередным поворотом лабиринта из живой изгороди Джаггерджак увидел мужчину.А, кстати!! х))
Коламбия Пикчерз Тамми и veliri представляют ))
То ли фанфик, то ли просто укур. х) Думаю, по названию понятно, кроссовер чего с чем хД
Это а) стёб, б) джен. А ещё не вычитано и всё такое х))))
Гриммджо скучал на очередном собрании Эспады. В зале было на редкость душно, и он зевал, не переставая. Впрочем, в этом было виновато не только кислородное голодание, но и скука. Справа от Джаггерджака сидел Зоммари и читал какую-то толстую книгу. Гриммджо заглянул туда одним глазком, но книга показалась ему отстойной — там не было картинок с голыми арранкаршами.
— Что это за книга такая, в которой нет ни одной голой арранкарши? — укоризненно пробубнил он.
— Ты что-то сказал? - не отрываясь от чтения, переспросил Септима.
— Да так. Чай, говорю, вкусный.
Напротив сидел Шиффер с такой постной миной, что Гриммджо показалось, будто он только что съел лимон. Причём, вместе с кожурой и косточками — так его покривило от одного взгляда на Улькиорру.
«Интересно, а рог у него острый? Может ли он пропороть им что-нибудь? Или кого-нибудь...» — подумал Гриммджо.
— Ты что-то хотел? - отмороженным голосом поинтересовался вдруг Шиффер.
Секста помотал головой и от греха подальше перестал пялиться на Улькиорру — а ну вдруг тот умеет читать мысли и сейчас популярно объяснит ему, острый он там или где…
Айзен-сама задерживался, и Гриммджо на минуточку прикрыл глаза, собираясь, по примеру Старка, подремать. Однако ему этого сделать не дали, потому что кто-то промчался за его спиной так быстро, что взъерошил волосы.
— Эй! — Гриммджоу открыл глаза и обалдел. Он сидел за столом совершенно один, а чуть поодаль, хаотично размахивая временным удостоверением шинигами, стоял Куросаки Ичиго собственной персоной.
— Уже без трёх четвертей три! Рукия меня убьёт! Ой, моя голова, ой, хвостик мой, ой, моя реяцуууу! - пробасил он и помчался прочь.
Джаггерджак протёр глаза: у Куросаки и правда был хвост. Маленький такой, белый. Кроличий. А ещё уши, тоже белые, только большие и...
— Пушистые?? Мать вашу, пушистые?? — Джаггерджак аж подпрыгнул на месте и тут же споткнулся, растянувшись на полу.
С непривычки ходить даже на невысоком каблуке сложно, знаете ли... А уж если вы в платье...
— ПЛАТЬЕ??? — арранкар лихорадочно ощупал себя. Все выступающие части тела были на месте, а то, что должно было быть плоским, таковым и осталось. Зато он был завёрнут в омерзительную нежно-розовую материю, и огромный бант сзади словно добивал его контрольным выстрелом.
— Куросаки! А ну стооой! — подорвавшись с места, заорал Джаггерджак и понёсся вслед за Ичиго, надеясь, что проклятый шинигами объяснит ему, что тут вообще за хрень творится.
«Убью, если это его рук дело!» — зло думал Секста, изо всех сил семеня обутыми в премилые туфельки ногами.
Гриммджо промчался по коридорам Лас Ночес вслед за кроликом — недошинигами и как раз успел заметить, как Ичиго ныряет в открытую гарганту. Недолго думая (если честно, вообще не думая), Гриммджо прыгнул следом. Но странно — вместо того, чтобы оказаться в коридоре миров, Гриммджо стал медленно падать куда-то вниз. Прижимая руками пышные юбки от греха подальше.
Летел он медленно, а вокруг него парили странные вещицы: чайные чашки с нарисованными на них котятами, фотографии Улькиорры, маски Пустого Куросаки. Попалась также банка с надписью «ВАЛЕРЬЯНКА», к разочарованию Гриммджо, пустая. С досады он метнул банку вниз, надеясь, что она угодит по голове Куросаки, если он тоже летит в этой странной пустоте.
Потом Гриммджо стало скучно, и он стал мысленно подсчитывать, скольких Пустых съел и сколько раз его достал Улькиорра.
— Может ли кошка съесть летучую мышку? — спрашивал Гриммджо сам себя.
А иногда:
— Съест ли летучая мышка кошку?
Но ему все равно никто не отвечал.
Он помолчал, помолчал, а потом снова заговорил — делать было всё равно нечего:
— Интересно, будут ли без меня скучать мои фрасьоны? Бедный Ильфорте, он так ко мне привязан... — Гриммджо поймал себя на том, что рассуждает, как баба, и решил, что всему виной это дурацкое платье. Он начал подумывать о том, чтобы его стащить, но не успел - его падение закончилось. Он приземлился прямо на гору склянок, подозрительно похожих на оборудование из лаборатории Заэля, и выругался такими словами, которые не следовало бы произносить не то что благовоспитанной леди, но и приличному арранкару.
Гриммджоу посмотрел вверх. Там было совсем темно. Тогда он посмотрел вперёд. Там тоже было темно, но можно было разглядеть длинный коридор и в конце высокую худощавую фигуру. До чуткого слуха донеслось:
— .. ах, мои ушки! Как же я опаздываю!
— Куросаки, стоооой! — в очередной раз взревел Джаггерджак и уже проворно побежал догонять шинигами. Он добежал до конца коридора и повернул за угол в твёрдой уверенности, что сейчас увидит Ичиго, однако он оказался в длинном низком зале, освещенном рядом ламп, свисавших с потолка. Дверей тут была целая куча, и все запертые. Гриммджо почесал в затылке, обнаружил в волосах какую-то фигню — очередной бантик на тонком ободке - брезгливо отбросил её в сторону и замер на месте, скрестив руки на груди.
— За какой-то из этих дверей по-любому скрылся Куросаки, - задумчиво протянул он. — Если бы я был Кроликом.. тьфу ты, если бы я был этим рыжим придурком, куда бы я пошёл?
«Прямо, — подсказало ему сознание. — Такие крутые парни, как вы, никогда не ищут обходных путей».
— Логично, — одобрил Джаггерджак.
Прямо была только стена. Впрочем, приглядевшись, он обнаружил небольшую дверь.
— Так-так-так. Куросаки бы сюда не пролез, даже если бы напополам сложился... Но куда бы ещё он мог деться? — и, посчитав свои выводы железными, Гриммджо, простой парень, легонечко так пнул несчастную дверь. Дверь жалобно заскрипела, но не поддалась.
— Чёрт, — выругался Гриммджо.
Он обернулся и ненароком увидел стеклянный столик. На столике стояла чашка, подозрительно похожая на те, из которых Эспада пила чай на собраниях, а рядом лежала записка, и на ней почерком, до жути смахивающим на гиновский, было накалякано: «Выпей меня».
— Нашли дурака, — заржал Джаггерджак. — Весь Лас Ночес знает, что нельзя пить то, что предлагает вам Ичимару. Я уж лучше так, своими силами...
И он ещё раз попытал счастья, с разбегу поприветствовав маленькую дверь со своей ногой.
Стена не выдержала и обрушилась, и Джаггерджак оказался в прекрасном саду.
Точнее, он бы ни за что не узнал, что он прекрасный, но прямо перед его носом оказалась табличка: «Прекрасный сад им. Кучики Б.»
Оправив платье, арранкар осторожно пошёл изучать окрестности.
Вдали Гриммджо увидел кролика-Куросаки, который громко бормотал:
— Ох уж эта Рукия, а я уронил ее альбом с фломастерами, теперь она точно меня повесит!
«Но я тебя повешу раньше», — довольно усмехнулся Гриммджо.
И тут Куросаки повернулся и заговорил с ним:
— Эй, Юзу! Ты что околачиваешься? Пойди принеси альбом и фломастеры!
Гриммджо остолбенел, и этой секунды хватило, чтобы Куросаки опять скрылся.
«Мать-перемать», — подумал ошарашенный арранкар, всерьез обеспокоенный умственным состоянием своего врага.
Он бросился вдогонку, но очень скоро ему пришлось остановиться, так как взгляду предстало удивительное зрелище.
На неприлично огромном каменном грибе сидел сам Владыка Айзен и мерно покуривал кальян, на котором было большими каллиграфическими буквами выведено «Черный Листовой Индийский». Глаза у Айзена были обращены в одну точку, и он казался безмерно довольным жизнью.
Наконец, Айзен вытащил трубку изо рта и лениво спросил:
— Ты кто?
— А то не видите, — отозвался Гриммджо, позабыв о субординации.
— Не вижу! — отрезал Айзен, выпуская сизый дым колечками.
— Это я, Гриммджо.
— Гриммджо? Что такое Гриммджо? Как прикажешь тебя понимать?
— Я Эспада!
— Что такое Эспада?
— Арранкар, блин! Ну знаете, как бывает, был Пустой, а потом превратился в Арранкара…
— Не знаю, — ответствовал Айзен.
Гриммджо начал терять терпение.
— Чего вы из меня дурака делаете?
Айзен вновь погрузил трубку в рот. Гриммджо хмуро проговорил:
— Я охочусь за Куросаки! Но здесь все идет не так. Он почему-то постоянно ускользает! И у меня ничего не выходит. Я не уверен, что смогу даже атаковать.
Айзен, казалось, погрузился в сон. Однако спустя минуту он медленно проговорил:
— Ну попробуй что-нибудь сделать.
Сердитый Гриммджо вытянул руку, намереваясь выпустить церо, однако с его ладони один за другим спрыгивали маленькие желтые абсолютно одинаковые цыплята.
— Что за хрень?! — завопил Гриммджо.
— Все никуда не годится с самого начала до самого конца! — строго сказал Айзен, и Гриммджо чуть не задохнулся от ярости.
— Это я и сам вижу! Какого хрена, блин! Айзен-сама, что происходит? И не пора ли вам слезть с этой хреновины?
— Это не хреновина, — обиделся Айзен. — Это образец постмодернистского искусства. Или тебе не нравится его размер?
Гриммджо пожал плечами, и Айзен вдруг сердито сказал:
— Большой размер — это хорошо!
Решив, что Ками-сама окончательно тронулся умом, то ли от чая, то ли от мыслей о мировом господстве, Гриммджо пошёл дальше. Он очень хотел покрутить пальцем у виска, но побоялся. Хоть безумное, а всё же начальство.
За очередным поворотом лабиринта из живой изгороди Джаггерджак увидел мужчину. Высокомерное выражение его лица выдавало в нём аристократа в сотом поколении, белые одежды зловеще развевались, а вокруг толпились зашуганные слуги в красном.
— Что это? — ледяным тоном поинтересовался мужчина, и слуги затряслись и так громко задребезжали зубами, что Гриммджо вынужден был поковыряться в ухе и проверить, всё ли у него в порядке со слухом.
— Я вас спрашиваю. Что. Это? — и аристократ указал на куст с белыми розами.
В этот момент в голове у Сексты щёлкнуло, и он опознал в мужчине капитана шестого отряда. В голове всплыли нелестные характеристики, которыми Айзен наградил его, и Гриммджо хихикнул. Кучики Б. — а это был именно он — немедленно повернулся к Гриммджо.
— А ты ещё кто?
Наученный горьким опытом общения с Айзеном, Джаггерджак не спешил с ответом. Бьякуе это не понравилось, и он почти доброжелательно сообщил:
— Когда тебя спрашивают, полагается отвечать, милочка. Зачем тебе рот? А может, он тебе не нужен, да и голова вместе с ним? Стража!
Гриммджо вытаращился на мужчину.
— Чё? — с наездом поинтересовался он, разминая кулаки.
— Голову с плеч, — как-то тихо и слишком любезно повторил Бьякуя.
И тут рядом вновь появился Куросаки. Он неприлично вилял хвостиком, и уши его нетерпеливо дрожали:
— Ваше величество! Ваше величество! — затарахтел он, чуть ли не прыгая вокруг Кучики, а потом что-то горячо зашептал тому на ухо. Бьякуя скривился, но кивнул.
— Ладно, не буду его казнить. Пока что.
— Э, — глубокомысленно изрёк арранкар и повернулся к Ичиго, чтобы, наконец-то, выяснить, в чём дело, но того и след простыл. Только подмигнуть успел напоследок, зараза.
— Раз уж ты всё равно тут стоишь и пока что имеешь голову на плечах, скажи мне, что ты думаешь о моём саде. — Кучики Бьякуя, королева червей, снисходительно взирал на Сексту.
— Ну... Он прекрасный, — ляпнул арранкар.
— А ещё? Как тебе эти белые розы?
— Мне пофиг, — пробормотал Гриммджо и поспешил ретироваться, пока его всё-таки не лишили важного органа.
— Дурдом какой-то, — думал Гриммджо, пока брёл дальше, не переставая глазеть по сторонам. Как-то неожиданно он оказался в лесу, и теперь постоянно спотыкался о корни и цеплялся платьем за ветки, всё больше и больше от этого свирепея.
— Именно, — ответил протяжный голос откуда-то сверху, и Гриммджо замер, а потом задрал голову.
На толстой ветке восседал Ичимару Гин собственной персоной и улыбался до ушей.
— Что? — насупился арранкар. Этого кицуне он хотел видеть меньше всего.
— Дурдом, — любезно пояснил Гин и поболтал костлявыми ногами. — Ты сюда попал только потому, что у тебя — тю-тю! — тоже поехала крыша.
— А вот и нет! — задиристо проорал Джаггерджак. — Слезай немедленно, я...
— Не надо так кричать, Гриммджо-кун, — пропели ему на ухо. Секста моргнул, потом обернулся. Гин стоял прямо за его спиной и поглаживал пальцами неизвестно откуда взявшееся на его голове кошачье ухо. Улыбка его стала ещё шире, а пушистый хвост обвился вокруг запястья арранкара.
— Что тут вообще происходит? Я всего-то и хотел, что поймать Куросаки. Но он, сволочь, всё время буквально испаряется у меня из-под носа...
— Тебе идёт платье. Ты в нём милый... — и внезапно, безо всякого перехода: — Если хочешь идти, стой на месте. Хочешь остановиться — беги так быстро, как только сможешь. Никому не верь и ни за что не оглядывайся, — проурчал Гин и резко исчез, заставив Гриммджо вздрогнуть.
— Вот кицуне! - Джаггерджак сплюнул на землю, и тут же высоко над землёй появились сощуренные глаза и улыбка:
— И да, чуть не забыл: не плюйся и не называй меня кицуне. Тогда, возможно, у тебя есть шансы... впрочем, ещё увидимся. — И Ичимару исчез окончательно, а Гриммджо понял, что лес кончился, и он вышел на опушку.
На опушке Гриммджо увидел длинный обеденный стол, покрытый скатертью в бело-зеленую полоску. Стол был заставлен ретортами, колбами, пробирками, испорченными гигаями, а также чашками (Айзеновскими!), чайниками, блюдцами и печеньем Кучики Бьякуи. (Откуда Гриммджо знал, что это печенье Бьякуи, не спрашивай, дорогой читатель. Он просто знал).
Сидели за столом Урахара и Хирако, а на столе лежала черная кошка, она дремала, прикрыв лапкой мордочку.
«Урахара!» — мгновенно начал мыслительный процесс Гриммджо.
Так теперь ясно кто за этим стоит! Наученный горьким опытом каждый герой Вселенной Блич, ой, ну то есть, каждый честный арранкар, шинигами и человек, которого угораздило ввязаться в войнушку, знал: за всем всегда стоит Урахара.
Наверняка, все ведут себя странно потому, что этот гад испытывает на них галлюциногенный препарат. Гриммджо слышал о таком, так как часто бил Заэля.
Разумеется, у самого Гриммджо иммунитет, ведь он не слабак-шинигами какой-то.
Джаггерджак решительно направился к столу, но Хирако и Урахара хором заорали:
— Арранкарам места нет!
Остановившись от неожиданности пред лицом сей возмутительной и столь неприкрытой дискриминации, Гриммджо удивленно вперился взглядом в экс-капитанов Готея.
— И не собирался, — огрызнулся он, пиная ножку стола с досады.
Ножка, само собой слетела, но стол удивительным образом удержался на месте.
— А волосы я бы тебе покрасил, — пробормотал Урахара, пригубив чашку.
— Чего ты сказал, панамчатый урод? — взревел Гриммджо.
Урахара пристально на него посмотрел.
— Какая разница между стриженым кроликом и шваброй в руках офицера Четвертого отряда?
Гриммджо выпучил глаза. Это такой отвлекающий маневр?
— Э…
— Ты слышишь то, что понимаешь?
— Я всегда понимаю, что слышу! — оскорбился Гриммджо.
— И слышишь, что понимаешь?
— Это одно и то же, — у арранкара уже начал закипать мозг.
— Одно и то же! — рассмеялся Урахара. — Еще скажи, что ты видишь что ешь и ешь что видишь…
— Ну технически…
— Беседа окончена, — объявил Урахара.
Гриммджо хотел порвать наглого торговца в клочья, но его ум на беду был атакован кроликами. И швабрами.
Кролики, кролики...
Гриммджо аж подпрыгнул на месте: ну конечно, кролики! Куросаки! Он же так его и не нашёл! А потом всё остальное словно бы подпрыгнуло вместе с ним, и он усиленно начал тереть глаза: стол и панамчатый шинигами исчезли, зато он стоял прямо перед небольшим домиком. На дверной ручке был изображён оскаленный дракон.
— Чё за хрень? — Джаггерджак уже порядком устал от всего происходящего. Всё, чего он хотел сейчас, это найти, наконец, Ичиго, который его в это и втянул, и с наслаждением дать ему в морду.
Дверь приоткрылась, и Гриммджо осторожно шагнул внутрь.
За столом сидела рыжеволосая и пышногрудая красавица, в которой Гриммджо опознал Матсумото Рангику, а на руках у неё был ребёнок. Впрочем, приглядевшись, Джаггерджак увидел, что это никакой не ребёнок... Вообще-то, это был капитан десятого отряда, Хитсугайя Тоширо, просто туго запелёнатый в голубенькое одеяльце. Выражение лица у него было более чем недовольное и хмурое.
— Тайчо, ну не дуйтесь, вам не идёт! Ути, какие щёооооочки! Улыбнитесь для меня? — сюсюкала Рангику, неумело покачивая на руках капитана.
— Эй, мамаша, ты эдак ребёнка замучаешь! Он сейчас, кажется, испачкает пелёнки... — заржал Джаггерджак.
— Не испачкает, — знакомый голос раздался из угла, и Джаггерджак, повернувшись, увидел Гина. Тот сидел на колченогой табуретке, скрестив ноги по-турецки, и невозмутимо чесал за ухом.
Улыбка его стала ещё шире.
— Негодный кот, — пожаловалась Матсумото Тоширо. Тот что-то невразумительно промычал в ответ, и Гриммджо понял наконец, что во рту у Хитсугайи соска. Наверное, именно это спасло лейтенанта от немедленного и строжайшего выговора.
— Бросил нас, да? Опять бросил? — продолжала сюсюкать Рангику, периодически слишком сильно вжимая капитана в мягкие выпуклости.
— Я гулял. Я же кот, поэтому хожу сам по себе, — независимо пропел Гин. — Привет, Гриммджо-кун. Ты уже окончательно сошёл с ума или ещё нет?
— С ума посходили тут все вы. А я нормальный! — Джаггерджак гордо зыркнул по сторонам.
— Это временно, — успокоил его Гин и исчез, а потом вновь появился, но уже лёжа на столе, и заглянул Тоширо в лицо:
— Мяу? — издевательски протянул он. Хитсугайя сощурился, вытаращил глаза, а потом выплюнул соску и заорал:
— МАТСУМОТО!
— Линяем, — весело заметил Гин и испарился, только улыбка осталась висеть в воздухе, но рассерженная Рангику смахнула её рукой.
Побоявшись попасть под горячую... или, точнее, холодную руку вырвавшегося на свободу капитана Хитсугайи, Гриммджо поспешил к двери. На выходе ему пришлось пригнуться: довольно-таки метко пущенный горшок с кактусом чуть не впечатался ему в голову.
— Нет, они тут все чокнутые! — прорычал арранкар, вылетая на улицу.
Впрочем, оказался он отнюдь не там, откуда пришёл, и домика он, обернувшись, тоже не увидел.
— О, да чтоб вас всех меносы тудыть растудыть, — с чувством произнёс он, озираясь.
Домика Гриммджо не увидел, зато его взгляду открылся вид на знакомые уже розовые кусты.
— Твою мать, — верно оценил свое положение аранкар.
Вокруг белых роз хлопотали шинигами. Гриммджо подошел ближе и увидел, что они красят лепестки в розовый цвет.
Самый мелкий шинигами заметил аранкара, повернулся к нему, и Гриммджо заорал:
— Знать ни хрена не хочу!
— Дело в том, — заговорщическим тоном заговорил шинигами (Ханатаро, как неожиданно вспомнил Гриммджо). — Что наша королева чувствительно относится к презрительным насмешкам над розовым цветом. Желание ее величества — видеть весь мир розовым.
Гриммджо неожиданно повеселел, вспомнив о волосах Заэля и о том, какой тот придурок. И конечно тот факт, что Бьякуя — королева, тоже не мог не позабавить.
— А вот и ее величество! — с радостным ужасом возвестил Ханатаро.
Гриммджо повернулся и увидел идущую к нему навстречу процессию. Весь долбанный Готей собрался.
«А может нас захватили и ставят на нас опыты?» — выдвинул еще одно предположение Гриммджо.
Бьякуя (он же королева) делал вид, что не замечает Гриммджо, и лишь поравнявшись с ним, резко повернул к нему голову.
— Это еще кто? — надменно поинтересовался Бьякуя у Валета-Ренджи.
«Да, годы берут свое, и память уже не та», — злорадно подумал Гриммджо.
Ренджи поклонился.
— Так точно, Кучики-тайчо!
— Что за тайчо? — рассердился Бьякуя, топнув аристократической ногой. — Ты болван!
Кучики снова повернулся к Гриммджо и холодно спросил:
— Ты кто?
— Аранкар в пальто, — не стал париться над ответом Гриммджо.
Брови Бьякуи сошлись на переносице.
— Отрубить ему голову!
— Ступай к меносу, — буркнул Гриммджо уже тише.
— Ваше величество, он же всего лишь маленькая девочка, — деликатно вступил в разговор Король с длинными белыми волосами. — Дети неприкосновенны!
«На хрен порву», — подумал опешивший Гриммджо, наблюдая, как Укитаке, он же король, приветливо машет ему рукой.
Бьякуя насупился, а потом заявил:
— Тогда мы идем играть в шунпосалки. Если я проиграю, отрублю всем головы! И никаких черных кошек на игровом поле!
— И в такие моменты я убеждаюсь, что выбор сделал правильно, — раздался знакомый голос рядом с Гриммджо.
Тот даже не стал поворачиваться, чтобы не видеть довольную морду Ичимару.
— Я скоро вообще нахрен свихнусь! — с горечью признался Гриммджо, наблюдая, как воины Готея бегают друг за другом, стараясь не обгонять свою королеву.
— Скоро-скоро, — «утешил» его Гин.
Спустя минуту Гриммджо увидел, что к ним приближается Бьякуя.
— Это еще кто? — спросил он кивая на Гина.
— Это долбанный Ичимару! — аранкар сердито уставился в сторону.
— Какая странная неблагородная внешность, — удивленно отметил Бьякуя. — Но если хочет, он может поцеловать мне руку.
— Как бы не так, — вежливо отозвался Гин. — Меня и так слишком часто подозревают в сомнительных связях.
— Как ты смеешь! Отрубить ему голову!
— Ваше величество! — рядом с Бьякуей незамедлительно возник Ичиго, вырвав Гриммджо из пучины депрессии.
— Ты же служишь Рукии, — Бьякуя нахмурился. — Где она?
— В башне Раскаяния, куда вы ее и засадили. Я целый день искал ее альбом, но…
— Ладно, освободи ее, — милостиво махнул рукой Бьякуя.
— Слушаюсь, ваше величество.
— А ну стой, мать твою, хренов ты Куросаки! — заорал Гриммджо, устремляясь вслед за неуловимым кроликом.
— Ах, ну и мне пора, — улыбнулся Гин и растворился на глазах недовольного Бьякуи.
Гриммджо бежал за Куросаки, и трясущийся беленький хвостик для него был не хуже, чем ярко-красная тряпка для быка. Но, сколько бы арранкар не старался, догнать шустрого недошинигами никак не получалось.
«Если хочешь идти, стой на месте», — вспомнились ему вдруг слова Гина. Джаггерджак остановился на секундочку и в тот же самый миг буквально впечатался носом в дивной красоты ворота, изукрашенные резьбой. Если бы Гриммджо пригляделся, он бы, безо всякого сомнения, смог рассмотреть в орнаменте очень грубо выполненные изображения себя и всей остальной Эспады. Но Секста спешил, поэтому он толкнул дверцы и оказался в тронном зале. Тут же кто-то затрубил:
— Начинаем следственный процесс!
Сделав несколько шагов внутрь и беспрестанно оглядываясь, Гриммджо увидел, что Король и Королева сидят на троне, причём, у Укитаке в руках был внушительного размера деревянный молоток. Перед троном стоял стол, на котором лежало несколько листов бумаги. Арранкар хотел разглядеть, что на них, но не смог. Немного сбоку стоял Ренджи, скованный при помощи кидо, и вид у него был унылый.
В зале сидело так же много его сегодняшних знакомых, но были и другие шинигами и прочие подозрительные личности, которых он никогда раньше не видел. Увидев свободное место с краешку, Гриммджо растолкал стоявших поблизости и плюхнулся туда.
— Глашатай, читай обвинение! — доброжелательно произнёс Король и закашлялся.
Белый Кролик вновь затрубил — трижды — а потом прочёл по какому-то клочку бумаги:
— Подсудимый Абарай Ренджи, Валет, обвиняется в написании и распространении листовок похабного характера, порочащих честь и достоинство Королевы, то есть Кучики Бьякуи.
— Отрубить ему голову! — маниакально прошелестел упомянутый пострадавший.
— Не горячись, — доброжелательно посоветовал Укитаке. — Нужно, чтобы всё было по правилам.
— Да не писал я ничего! Это вон Шухей...
— Мооолчать! - рявкнули откуда-то сбоку, и Гриммджо, повернувшись, увидел здоровенного Зараки Кенпачи в костюме палача.
— Пригласить сюда первого свидетеля! — прокричал Куросаки, и Гриммджо был уверен, что видел на его губах издевательскую улыбку.
— Первого...первого.. Свидетеля! — прошелестело по рядам, а потом дверь распахнулась, впуская кого-то.
Первый свидетель оказался Урахарой.
В одной руке он держал леденец на палочке, в другой — пробирку.
— Извините, что руки заняты! — жизнерадостно сказал Киске. — Не хочу присягу давать.
— Недопустимо! — заметил Укитаке. Его слова не возымели действия, Урахара стоял посасывая леденец. Укитаке вздохнул и сказал писарям. — Занести в протокол.
Гриммджо наклонился немного, чтобы разглядеть секретарей, которые сидели за большим письменным столом, под яркой вывеской, гласящей CROSSOVER. Секретари, два потрепанных мужика со взъерошенными волосами, быстрыми штрихами рисовали странные картинки на альбомных листах. Как только они отпускали листы, те взлетали, скукоживались или сами собой складывались в кораблики, пароходы, фигурки оригами, в общем, никак не желали укладываться в томик, как приличествует уважающей себя манге.
Однако секретари не обращали внимания, они безостановочно строчили, лишь иногда шепча странные фразы.
«Оторвать ему руку!» — бубнил первый.
«Вырвать ему глаз!» — вторил второй.
«Убить и по ветру пустить!»
«Оживить и слить!»
У Гриммджо появилось странное чувство, которое может возникнуть только у двухмерного персонажа, который неожиданно увидел объемный мир. Не то что он испугался, как же, но стало ему как-то… не по себе.
Не помогло и то, что первый секретарь поднял голову и сурово уставился на Гриммджо.
— Оторвать ему руку, — угрожающе произнес он.
— Было, — пробубнил его коллега, пририсовывая запятые на глаза своих персонажей.
Гриммджо мгновенно выпрямился и в сторону странных писак больше не смотрел.
— Снять шляпу перед королевой, — приказал Бьякуя Урахаре капризно.
Киске покачал головой.
— Ее можно только сбить мечом…
— Отрубить голову вместе со шляпой! — мгновенно закричал Бьякуя.
Урахара натянул панамку на глаза.
— Его сначала нужно допросить, — напомнил Укитаке. — Свидетель, давайте показания.
— Я только скромный сексуальный владелец магазина сладостей… А однажды Хирако-сан мне сказал…
— Не говорил, — возразил Заяц-Хирако.
— Не говорил, — подсказал Укитаке секретарям.
— Значит, Йоруичи-сан говорила, — почесал подбородок Урахара.
Черная кошка, которая спала рядом с Гриммджо, ничего отрицать не стала.
— Что Йоруичи говорила? — нетерпеливо спросил Бьякуя.
— Э… Не помню, — Урахара с задумчивым видом доедал леденец.
— Свидетель, если у вас все, можете сесть.
— Это мы всегда успеем, — хладнокровно отозвался Урахара, покидая зал.
— И отрубить ему голову с шляпой! — крикнул Бьякуя вдогонку.
Но Урахара уже скрылся.
— Следующий свидетель!
В зале суда появилась Мацумото Рангику. К счастью, Тоширо у нее на руках в этот раз не было.
— Давайте показания, — приказал Укитаке.
Рангику гордо взметнула волосами.
— Идеальная женщина ничего и никому не дает! Ей сами все дают!
Бьякуя ошеломленно посмотрел на Ичиго. Тот прочистил горло.
— Перекрестный допрос, ваше величество!
— Ладно, — согласился Бьякуя и заорал: — Из чего я делаю печенье?
— Из саке и хурмы, — не моргнув ответила Рангику.
— Из молока, — сонно сказала черная кошка.
— Отрубить голову! — приказал король.
Все бросились к Йоруичи, и в суматохе исчезли и Рангику, и черная кошка.
— Следующий свидетель, — кивнул Укитаке Ичиго.
Тот поднял свои наглые глаза прямо на Джаггерджака и весело провозгласил:
— Гриммджо!
— Ну я, — с вызовом прорычал Гриммджо, поднимаясь со своего места и направляясь туда, где стояли предыдущие свидетели. Краем платья он зацепился за скамью и проволок её за собой, пороняв всех сидящих на ней шинигами.
«А, ну да, платье. А я и забыл», — выдирая застрявшую ткань, мимоходом отметил арранкар. Глаз он при этом не сводил с Ичиго, прикидывая, выдастся ли удобный момент, чтобы наброситься на него, и...
— Что ты знаешь об этом деле? — спросил Укитаке.
— Ничего, — лениво фыркнул Джаггерджак, безуспешно пытаясь отыскать на платье карманы.
— Ничего? — недоверчиво уточнил Король.
— Ага, — ковыряя мизинцем в ухе, нетерпеливо ответил Гриммджо.
— Он ничего не знает. Запишите, это важно!
— Вы, наверное, хотели сказать, что это неважно, Ваше Величество? — Белый Кролик придвинулся к Укитаке и смотрел на арранкара крайне вызывающе.
— Да-да, именно это... — Укитаке закашлялся. - Важно? Неважно? Важно, неважно...
— Мне не нравится цвет твоих волос! — вдруг капризно протянул Бьякуя.— Правило № 12984756: «В зале суда запрещено находиться тем, чьи волосы имеют синий цвет».
— Охренели, да? — Гриммджо почти обиделся. — И никуда я не пойду, вон, наконец-то, Куросаки тут, сейчас мы с ним разберёмся...
— Нарушение правила! — на высоких тонах прокричала Королева.
— Да, — поддакнул Король, извлекая откуда-то толстенный и пыльный талмуд и открывая его на последней странице. Кто-то из шинигами тотчас же подали ему кисточку и тушечницу, и Укитаке стал быстро выводить иероглифы.
— Вот, теперь всё по закону. — Бьякуя одобрительно оглядел проделанную работу, когда Укитаке закончил. — Отрубить ей...
— Погоди, дорогая, давай сначала всё же допросим свидетельницу! — Укитаке неожиданно вновь вернулся в хорошее расположение духа. — Итак, ты знакома с подозреваемым, милочка?
Платье уже почти трескалось по швам. Гриммджо покосился на унылого Ренджи, который косился на листы с похабщиной, и соврал, не моргнув и глазом:
— В первый раз вижу.
Секретари на секунду прекратили бурную деятельность, в едином порыве выдохнули: «Никанон!», а потом снова стали шелестеть бумажками и угрожающе шептать.
— Постойте, у нас есть улики! — Куросаки замахал каким-то свитком. — Тут тоже стихи!
— Надеюсь, в этот раз приличные? — поморщился Бьякуя.
— Поглядите сами, — Куросаки хохотнул. Одно из белых ушей сбилось набок.
— Так, так, - Король быстро читал то, что было написано: - "Она, конечно, горяча…" — пробормотал он и взглянул на Королеву. — Ты разве горяча, душечка?
— Ну что ты, я необычайно сдержанна, — ответил Бьякуя и швырнул тушечницу в заснувшего где-то на заднем ряду Шунсуя.
— Да все это бред! — взорвался наконец Джаггерджак.
— Гриммджо…
Но арранкар отмахнулся от знакомого голоса и указал пальцем на Бьякую.
— Ты чокнутый!
— Гриммджо…
— Отрубить ему голову! — приказал Бьякуя.
— Да?! Ну попробуй, мать твою! Ты всего лишь жалкий шинигами! Вы все всего лишь жалкие шинигами!
— ГРИММДЖО!
Джаггерджак резко дернулся и пришел в себя в своем кресле посреди тронного зала Лас Ночес с рукой Улькиорры на глотке. Четвертый то ли будил его, то ли душил.
В зале стояла гробовая тишина. Сглотнув, Гриммджо взглянул на Айзена.
— Я правильно расслышал? — поинтересовался Владыка ласково. — На мои слова о том, что я захвачу мир, ты ответил, что я всего лишь жалкий шинигами? Что все мы жалкие шинигами?
— Я-то уж точно не жалкий шинигами, — заверил окружающих Гин, хотя его никто и не спрашивал.
— Э… — протянул Гриммджо. — Ну я не это имел в виду, Айзен-сама.
— Да неужели.
— Так точно. И вообще…
Глаза Гриммджо мстительно сузились.
— И вообще во всем виноват Куросаки, — прошипел он с ненавистью.
Конец
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 637 |
Добавил: postrove
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|